Мой брат играет на кларнете (сборник рассказов) - Страница 21

К оглавлению

21

Добрый Принц призвал его руководить нами, и Глеб сразу заговорил громче и уверенней, чем обычно.

– Неизвестно, поедем ли мы, – сказал он. – Нинель Федоровна заболела.

– Чем? – спросила Наташа Кулагина.

– Переезжала в новый дом… И вот… Простудилась, – пояснил Глеб.

– Может быть, надо помочь?

– «Где эта улица? Где этот дом?..» – лениво пропел Покойник.

– Адрес?.. Его, наверное, никто… – сказал Глеб. И твердо добавил: – …не знает!

Он старался дотягивать фразы до конца: ведь Принц назвал его нашим руководителем.

– Поедем на дачу сами! – твердо сказал я, обращаясь сразу ко всем.

Пока не было Наташи Кулагиной, меня полчаса терзали сомнения. Но как только она появилась, решимость немедленно овладела мною: «Не ехать нельзя! Когда я еще смогу быть целый день рядом с нею? Сама судьба буквально подсовывает мне этот счастливый случай! Смею ли я отказаться? А вдруг я в ее присутствии и правда что-нибудь дорасследую, распутаю что-нибудь такое, чего не дораспутали следователи и родственники? Она поймет, что я ношу свое прозвище не из-за синего мешка с галошами, а по более серьезным причинам. И наконец-то оценит…»

– Люблю грозу в начале мая! – сказал Покойник. – Но в двадцатых числах сентября…

Вялым жестом он указал на окно.

– И еще неизвестно, как Нинель Федоровна отнесется, – сказала Миронова. – Она хотела сама лично погулять с нами по лесу. Подышать!

– Нас там очень… Я вчера вечером по телефону, по междугородному… – сказал Глеб. И решительно дотянул; – …предупредил, что мы сегодня приедем.

– Да-а, ехать или не ехать – вот в чем вопрос! – воскликнул Принц Датский.

Тут раздался телефонный звонок.

Глеб все еще чувствовал себя нашим руководителем и поэтому схватил трубку.

– Да! Кто? Это вы, Нинель Федоровна?.. – Нежная, бархатная кожа его лица покрылась румянцем. – Да… Мы все… Вот не знаем, ехать ли… – И он решительно дотянул: – …или без вас не ездить?

Внезапно глаза Глеба вспыхнули немыслимой радостью. Острая наблюдательность подсказала мне, что Нинель говорит ему что-то приятное.

– Ага, понимаю… Хорошо, мы поедем. Раз вы разрешаете… Передать трубку Алику?

Я выхватил трубку. Она была слегка сыроватой – так Глеб волновался.

– Слушаю вас, Нинель Федоровна! Ах, ангина? Ладно, я помогу Глебу. Обещаю вам! Спасибо, что доверяете!

Мне хотелось, чтобы Наташа Кулагина по ответам моим поняла: Нинель Федоровна именно меня попросила помочь Глебу, именно мне сказала, что доверяет. Чувство законной гордости переполнило мое сердце.

– Какая у вас температура? – крикнул я весело: у меня было отличное настроение. Но сразу же спохватился и с тревогой добавил: – Надеюсь, что невысокая?

– Тридцать восемь и пять, – сказала она. И повесила трубку.

– Мы должны оправдать доверие, – сказал Глеб четко и громко.

– Да? Ты считаешь? – промямлил Покойник.

– Теперь уже надо ехать, – сказала Миронова. – Раз она сама позвонила!..

– Слушайте все внимательно! – скомандовал Глеб. – Электричка уходит в девять пятнадцать. Все за мной, чтобы не потеряться. Не отставайте! Куда я, туда вы!..

– Ты сказала как-то, что слава излечивает от робости и застенчивости, – прошептал я Наташе уже в вестибюле. – Верная мысль! Глеб опять излечился!..

– Очень жалко, – сказала Наташа.

Мы вышли на улицу.

А природа между тем жила своей особой, но прекрасной жизнью…

Погода была отличная! Лил дождь, ветер хлестал в лицо, земля размокла и хлюпала под ногами… «Это создаст нужное настроение, – думал я. – Ведь мы едем не развлекаться, а на место таинственного преступления!»

– Пушкин любил осень, – сказал промокший Покойник. – Спрашивается: за что?..

Глава V,
которая подводит нас буквально к самому порогу страшной истории

Пока мы ехали на электричке, погода испортилась. Выглянуло солнце. Природа явно заигрывала с нами: она кокетничала осенними лучами, забиралась к нам под пальто прохладным ветерком, махала нам обнаженными ветками… Разве можно в такую погоду как следует настроиться на мысль о преступлении?!

Но я все же настроился… Накануне я услышал по радио, что, оказывается, когда композитор Бородин умер, его друзья закончили за него оперу «Князь Игорь».

Это было для меня абсолютным открытием! Оно натолкнуло меня на идею. И даже на несколько идей сразу… Может быть, мне удастся закончить повесть Гл. Бородаева? Вдруг я сумею разгадать тайну, куда девался тот человек? И напишу вторую часть «Старой дачи». Я прочту ее на литературном кружке. И Наташа Кулагина запишет в свою тетрадку какую-нибудь замечательную новую мысль. «Конечно, его нельзя сравнить ни с Покойником, – напишет она, – ни даже с Принцем. И вообще ни с кем!..» Я не знал, не мог даже предположить, что в тот день, в то самое обычное воскресенье… Но не буду забегать вперед, хотя мне очень хочется забежать.

Бледный Покойник ожил под солнечными лучами и произнес:

– «Да здравствует солнце!» – сказал как-то Пушкин. И в этом я с ним согласен.

Когда мы сошли с поезда на дощатую платформу маленькой дачной станции, Наташа стала оглядываться.

– Кого ты ищешь? – спросил я с тревогой.

– Вон расписание… Я должна вернуться к шести или семи часам. Не позднее! Чтобы мама не волновалась.

– Она все еще не встает?

– Нет, – сказала Наташа. – Сердце…

Я бросился к расписанию. Мне казалось, что кто-то хочет меня обогнать. Так всегда бывает, всегда: если какое-нибудь существо становится небезразличным, думаешь, что оно нравится всем вокруг и все испытывают же чувства, что ты. Эта мысль не дает покоя!

21